Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]
Вскочив, Берт нервно заметался по комнате. Сандра тихо заплакала. Разве может она теперь стать женой? Таких, как она, ждет инвалидное кресло и совсем другая судьба.
— Подойди сюда, дай руку… — Позвала Сандра, и сжав протянутую Бертом ладонь, коснулась губами жестких, напрягшихся костяшек. — Спасибо… Спасибо за все, что ты дал мне, за сегодняшний день, за автомобиль, за хрустальные бусы… — Сандра не утирала бегущих слез. — За то, что сейчас сказал мне… Но ведь я не могу…
— Перестань! Если бы ты была мужчиной, я накричал бы на тебя, назвал малодушным трусом, слабаком. Так не бывает, Сандра! Ты же поняла, что сама, только сама — хозяйка своей судьбы. А она у тебя удивительная. Посмотри на меня! Ты веришь мне?
Решительно шагнув к Сандре, Берт сбросил одеяло и, взяв её за руки, приказал:
— Вставай! Довольно страхов, смирения, безвольной обреченности! Ты сильная и смелая, ты встанешь и пойдешь!
Он поднял Сандру на ноги и поставил, подхватив под руки, как учат ходить делающего первые шаги ребенка. Панический взгляд Сандры встретился с яростно прищуренными глазами Берта.
— Пошла, пошла! Смотри мне в глаза и не думай о ногах, они будут работать сами. Ну, Сандра! — Отпустив её, Берт отошел к окну. Она стояла. покачиваясь, широко разведя руки, словно канатоходец, и не отрывала глаз от магнетических зрачков Берта.
— Ты прекрасна, как Ева, детка. Иди ко мне, или мы не увидимся уже никогда. — Он вскочил на подоконник открытого в сад окна. — Я много раз умирал, но сегодня шутить не намерен. Иди сюда, я люблю тебя, Сандра…
— Возьми меня с собой, Берт! Не бросай меня! — Она кинулась к нему, попав в распахнутые объятия…
…Берт с ненавистью взглянул на звонящий телефон. Они лежали в постели, боясь хоть на секунду отпустить друг друга. Шквал ослепительной страсти пронесся, оставив щемящую нежность и тихую грусть, которые сопровождают счастье, кажущееся непомерным.
Не отпуская Сандру, Берт осторожно поднес к уху трубку.
— Пришел доктор Будейрос. — Сообщил дворецкий. Извинитесь перед ним, Макс. Необходимость миновала. Позже я позвоню ему сам… — Берт посмотрел на лежащую на его плече Сандру. — Что скажешь, девочка?
— Мне нужен только ты.
— Ты уверена, что все нормально?
— Н-нет. Это не нормально. Это необыкновенно! — Прижавшись к Берту, Сандра пробормотала. — Ты первый мужчина моего проснувшегося тела. И единственная любовь ожившей души… Нет, врач мне не нужен, ведь от любовной горячки исцеляет только любовь.
— Уверяю тебя, мы совершенно неизлечимы. У нас злокачественная, прогрессирующая страсть — это я постараюсь доказать наделе, как опытный «больной». А как специалист по двигателям, я могу утверждать — «техпомощь» в виде доктора Будейроса нам, действительно, не нужна. Сейчас бы к месту был священник, способный провести впечатляющую брачную церемонию.
…Берт ушел за десять минут до назначенного ужина, оставив Сандру в полном парадном блеске. Он сам одел и застегнул на её спине узкое черное платье, расчесал волосы и придирчиво подобрал украшения.
— Если бы я раньше знал, какое удовольствие наряжать женщину, то стал бы или портным или парикмахером. — Сказал он, любуясь своим произведением.
— Еще не поздно переменить профессию. У тебя здорово получается. Я никогда не смогу найти лучшего мастера… — Сандра смотрела на себя в зеркало широко открытыми глазами, стараясь навсегда запомнить важное мгновение этого необыкновенного дня. «Какие бы подарки не преподносила мне жизнь — лучше быть уже не может!» — Думала она, наблюдая в зеркало за руками Берта, застегивающими ожерелье, зачесывающими и вновь распускающими её волосы. Он священнодействовал, сосредоточившись на преображении Сандры, заставляя её переменить все новые вещи.
— Нет, так я никогда не закончу! Каждый новый вариант затмевает предыдущий. Оставим это черное платье — оно усыпано серебряными звездами, как и положено одеянию Феи. Я представлял тебя именно в нем.
— Можно, я тоже выберу тебе костюм?
— В другой раз, Фея. Боюсь, эта процедура может затянуться на всю ночь. Если честно, мне больше хочется раздеться, чем одеваться… Не удивительно, что мастера дамской красоты — по преимуществу геи. Организм не выдерживает постоянного перенапряжения.
— Берт, а что мы сегодня празднуем?
— Как, разве ты не поняла — я выиграл «Гран-при» своей жизни!
Едва Берт скрылся за дверью, Сандра вытащила из ваз белые розы и разложила их на ковре. Плести венок из крепких колючих стеблей оказалось не просто. Быстро сообразив, Сандра вытащила длинный пояс тафтового малинового платья и перевила им цветы, завязав концы бантом. Получился великолепный венок.
Работа завершилась вовремя. Сандра увенчала появившегося на пороге комнаты Берта. В серебристо-красном комбинезоне команды «Ренетон», с венком цветов на шее, он выглядел точь-в-точь, как на обложках журналов — сияющий, непобедимый чемпион мировых первенств.
— А вот и мой главный кубок! — Подхватив Сандру на руки, Берт прошептал:
— Закрой глаза. Я тоже умею колдовать, любимая.
Сандра зажмурилась. Прижавшись к Берту, она слышала. как бьется его сердце, ощущая запах роз, колко уткнувшихся в её щеку, и вдруг — вместе с ароматом ночной свежести навстречу ей полетели звуки. Это был вальс, грустный и нежный, известный на весь мир вальс Нино Рото.
Опустив Сандру, Берт охватил её за талию.
— Можешь осмотреться, не просто кружить вслепую в таком тесном пространстве.
— Я открыла глаза, но сон продолжается. Это невероятно!
Они стояли в центре большого круглого зала, образованного грядой белых колонн. Густо переплетенные цветущие лозы составляли стены, а вместо потолка возвышался купол из вьющихся роз, сквозь которые светили крупные южные звезды. Великолепная мозаика, покрывающая пол, изображала смеющееся солнце в ореоле разбегающихся во все стороны золотых лучей.
Сандра заметила накрытый серебряными приборами стол. Шеренга высоких канделябров с пучками бледно-розовых свечей озаряла все вокруг трепетным, теплым светом. На специальном возвышении расположились музыканты, одетые по последней моде эпохи «короля вальсов».
— Извини, они прибыли прямиком из XIX века и никогда не слышали не только рок, но даже о чарльстоне. Вальсы и полонезы — гвоздь программы этих любителей старины.
— Тогда начнем с вальса. Только держи меня крепче, Берт, я не танцевала последние десять лет! И точно, мне никогда не приходилось вальсировать.
Они закружились по залу, сбиваясь и налетая друг на друга и хохоча от счастья.
— Нет, так не пойдет! — Берт крепко прижал Сандру к себе. — Запоминай движения, детка.
— Я же едва касаюсь пола! Ты научил меня летать, милый.
— Это ты, Фея, разбудила спящую в «железном Уэлси» романтика и шалопая. Никто из нашей «конюшни» никогда не смог бы заподозрить меня в подобном авантюризме — ведь я тоже в жизни не танцевал этот чертов вальс. Кажется, его лучше слушать. Давай перекусим и подождем полонеза — возможно, получится лучше. — Усадив Сандру за стол, Берт посмотрел очень строго. — Но предупреждаю, с сегодняшнего дня мы основываем новые традиции клана Уэлси Стеферсонов Керри. Мы будем без устали тренироваться и танцевать вальс каждый год третьего ноября — в годовщину нашего обручения. — Достав из кармана комбинезона сафьяновый футляр, Берт протянул его Сандре. — Кажется, я угадал размер и цвет.
Сандра приподняла крышку — в бархатной лунке сумрачно светился овальный аметист в обрамлении алмазных искр.
— Это самый темный камень, который удалось найти моему ювелиру. Точно так темнеют твои глаза, когда ты начинаешь колдовать, становясь феей. Одев кольцо на палец Сандры, Берт сжал её руку. — Мне хочется, чтобы отныне каждый час разлуки стал для нас океаном.
— Боже, Берт, ты, наверно, сочинял стихи в школе или печатался в студенческом альманахе! Постой, я сейчас вспомню… Ах, вот:
«Чтобы любовь была нам дорога,
Пусть океаном будет час разлуки,
Пусть двое, выходя на берега,
Один к другому простирают руки.
Пусть зимней стужей будет этот час,
Чтобы весна теплей пригрела нас!»
— В школе я, к сожалению, бил окна футбольным мячом. А о сонетах Шекспира узнал много позже. — Берт с улыбкой поморщился. — Не смейся. Я нашел томик сонетов в здешней библиотеке и был зачарован всем, над чем посмеивался раньше… Это колдовство, Фея. Никогда не переставай колдовать. — Берт наклонился к Сандре и поцелуй надолго соединил их объятия.
Музыка замолкла. В нависшей тишине громом прозвучал гневный голос, переходящий на истерический визг:
— Надеюсь, вы успели пожениться! Теперь я смогу обвинить тебя и в двоеженстве! Мерзавец, подонок, убийца! — Мона бросилась к Сандре. — А тебе я выцарапаю аметистовые глазки, фальшивая куколка с купленным лицом. Ха-ха! Да ты вся в шрамах, как уличная девка!
